Переполнявшее ее счастье взорвалось нестерпимой болью. Конечно же, она не рассчитывала на быстрое признание в любви, но ведь всего лишь несколько минут назад ей казалось, что хаосу в ее жизни пришел конец и перед нею открываются двери в счастливое, исполненное любви будущее. Увы! Он ясно дал понять, что ей невозможно рассчитывать на что-нибудь определенно.
– К чему вам возвращаться? – холодно спросила она, высвобождаясь из его объятий. – Вы же сами имели возможность убедиться, что ни обо мне, ни об Антуане более не следует беспокоиться. Считайте себя отныне свободным от каких бы то ни было надуманных вами моральных обязательств перед нами. Боюсь, вы просто неверно восприняли переполнявшую меня благодарность за ту помощь, что вы оказали мне в столь тяжелый для меня час. Я проводила вас до ворот лишь для того, чтобы пожелать счастливого пути. Прощайте, Том! Не думаю, чтобы наши дорожки когда-нибудь еще пересеклись.
Она отвернулась и быстро направилась по тропинке к дому. Он грубо схватил ее за руку.
– Тысячу чертей, Софи! Я всего лишь был откровенен с вами, а вы меня прямо без ножа режете!
Сохраняя полное хладнокровие, она отстранила его руку.
– Я прекрасно поняла то, что вы хотели мне сказать. Покоряйте красоток где-нибудь за морями. Со мною этот номер не пройдет!
Окончательно отчаявшись, он лишь всплеснул руками, бросив ей в спину гневный взгляд. Кто бы мог подумать, что они способны столь быстро вывести друг друга из себя? Он ведь лишь требовал от нее терпения и понимания своего необычайного образа жизни. Собирался пообещать, что когда-нибудь все будет хорошо, а она даже не захотела его слушать. Когда она уже закрывала за собою дверь, он из всех сил прокричал:
– Вы еще обязательно меня увидите, хотите вы этого или нет!
Софи сразу пошла в свою комнату, чувствуя себя униженной и оскорбленной. Он подумал, что я ему навязываюсь! Но ведь она сама позволила ему поцеловать себя и целовала его в ответ. И вновь на нее нахлынули прежние страхи и сомнения. В конце концов, она не ошиблась. Инстинкт подсказывал ей, что этого человека следует опасаться. И теперь она уже начала догадываться, почему.
Том говорил об опасности так, будто это была его возлюбленная, а Софи и так понесла слишком много утрат, чтобы связаться с человеком, судя по всему, сделавшим себе состояние на человеческих несчастьях.
Рано утром Софи сообщила миссис Миллард, что скоро съезжает. Всю ночь она лежала и думала о том, как хорошо было им с Антуаном в этой тихой гавани, но теперь ее ждали грозные бури самостоятельной жизни. Любой ценой ей хотелось уехать отсюда прежде, чем Тому вздумается вернуться.
– Я и рада и грущу по поводу вашего отъезда, – напрямую сказала ей миссис Миллард. – Вы мне почти подругой стали, да и по дому помогали, но хорошо бы это все равно не кончилось. Бог одарил вас такой красотой, к тому же у вас столь милый акцент, что вы даже соловья зачаруете. Так что мне только не хватало здесь семейной междоусобицы по поводу того, кто из них более достоин, чтобы предложить вам руку и сердце.
Софи, уже не раз дававшая отпор грубым домогательствам этих мужланов, подумала про себя, как это здорово, что теперь она от них окончательно избавится.
– Мое пребывание здесь оказалось более продолжительным, чем я предполагала поначалу. Я должна вам гораздо больше чем то, что заплатил вам мистер Фоксхилл.
– Он хотел вчера доплатить, но я сказала, что мадемуазель рассчиталась со мною сполна работой по хозяйству. Поедете в Лондон?
Софи меньше всего хотелось посвящать кого бы то ни было в свои планы.
– Нет, я забираю Антуана в Брайтон. Я обязательно напишу вам, лишь только найду там себе жилище.
– Никаких писем! – решительно замотала головой миссис Миллард. – Как только мои парни узнают ваше местонахождение, они сразу же ринутся за вами вслед. А до Брайтона всего-то ничего. Так что не стоит рисковать. Лишь я, да мистер Миллард будем знать, куда вы отправились.
Итак, день отъезда Софи был окончательно назначен.
Глава 4
Было славное утро середины июня, а в ослепительно голубом небе нельзя было отыскать ни единого облачка, когда Софи и Антуан покинули ферму, сидя рядом с мистером Миллардом на высоченном сиденье его коляски. Сыновья фермера в тот день были в отлучке, а Джози послали на рынок в соседнюю деревню, и никто из них даже и не подозревал об отъезде французских постояльцев. Узнав, что они навсегда покидают ферму, Антуан горько заплакал, однако быстро вытер слезы, когда миссис Миллард подарила ему сшитую для его деревянного солдатика треуголку. Живые изгороди были усыпаны дикими розами, а там, где растущие по обочинам дороги деревья смыкали свои кроны, возникал прохладный зеленый тоннель. Лютики, клевер и маргаритки покрывали золотисто-пурпурной дымкой бескрайние просторы сельского пейзажа. На зеленых холмах мирно паслись овцы. И хотя это была очаровательная поездка, спокойной ее назвать было трудно. В повозке мистер Миллард перевозил свиней, которых намеревался продавать на ярмарке. Впервые ему пришлось делать крюк, и поэтому он высадил пассажиров на ближайшем от Брайтона перекрестке; объяснив, в каком направлении следует идти, фермер сказал на прощанье Софи:
– Отсюда до курорта не больше мили; Держитесь южного направления. Желаю вам всего хорошего.
Некоторое время они шли по пыльной дороге, и Антуан, чтобы не отставать, держался за юбку Софи. На Софи было легкое платье в желто-белую полоску, взятый на случай дождя плащ она перекинула через левую руку. Все их остальные пожитки лежали в старинном рундучке, который подарила Софи на прощанье миссис Миллард.
Разомлев от жары, Антуан вскоре замедлил шаг, завязав оживленную беседу со своим любимым солдатиком в новой треуголке. Французский язык мальчика теперь уже перемежался с отдельными английскими словами, произносимыми Антуаном с сассекским акцентом. Услышав это, Софи невольно улыбнулась. Наконец, когда они поднялись на вершину очередного холма, перед ними открылся потрясающий вид на Брайтон. Защищенный от ветров зеленеющими склонами Даунса, пестреющий разноцветьем крыш, город был обращен фасадом к набережной и пляжу, покрытому жемчужными песками. Море нисколько не походило на то, каким они его видели в ночь, когда пересекали Ла-Манш. Сегодня оно было гладким, как шелк, и искрилось на солнце. Софи знала, что здесь начнет свою новую, не зависимую ни от кого жизнь! Работая не покладая рук, она восстановит былую славу семейства Делькур и станет не менее известным кондитером, чем ее отец когда-то во Франции.
Лишь только Софи и Антуан вошли в курортный городок, ей сразу же бросилось в глаза его приморское очарование. Большая часть здешних зданий была выстроена совсем недавно, но они совсем не выделялись среди древних домов из местного камня, облепивших узкие улочки города. Таверн здесь было в избытке, а многочисленные закусочные предлагали отличные блюда, из кофеен доносился дурманящий аромат жареных кофейных зерен. Количество здешних библиотек удивило Софи, и она постаралась заглянуть в некоторые из них. Хотя в большинстве своем обитатели курорта выбирали здесь книги, из окон читален долетали возгласы игроков в карты и кости, доказывающие, что многие из библиотек предлагали развлечения и другого рода.
Особенно бросались в глаза яркие витрины книжных лавок, украшенные довольно живыми и язвительными политическими и чисто развлекательными карикатурами.
– Смотри, Софи, – сказал Антуан, показывая на одну из карикатур, – какой большой живот у того смешного человечка.
То была довольно злая карикатура на принца Уэльского, которого изобразили плетущим нити заговора в Палате общин совместно с оппозиционной партией, в то время как сквозь приоткрытый занавес за их спинами было видно, что принадлежавший к партии Вигов премьер-министр вместе с лидерами этой партии целует королевскую мантию. Из этой карикатуры Софи сразу же стало ясно, какие серьезные противоречия имелись в этой стране между находившимся на троне королем и его сыном.